Три грации - Страница 18

— Чего это они такие яркие? — удивились городские жительницы, глядя на оранжевые желтки, аппетитно поглядывающие на них из белой пены яичницы.

— Мои они, домашние, — гордый кивок куда-то за дом, откуда утром раздался победный крик петуха. — Свеженькие. Чем свежее, тем желтее.

Рыжий полосатый кот, высунув квадратную голову из сочных лопухов, тоже внимательно разглядывал яичницу. Он был совершенно согласен с хозяйкой.

Дамы вспомнили мелкие бледные яйца, продающиеся в суперсовременных супермаркетах, мысленно сравнили их с пышными и сочными деревенскими собратьями, философически вздохнули о вырождении урбанистической цивилизации и с удовольствием принялись за еду.

— Так у вас, оказывается, и курочки есть? — поинтересовалась Ясмин, с аппетитом вгрызаясь в громадный ломоть хлеба, увенчанный шикарным куском яичницы. — Можно посмотреть?

— А чего ж? — пробасила довольная Далия. — Вон, прямо за домом. Только загородку у несушек прикройте получше — кот у меня такой бандит, так и норовит яйцо стащить.

— О! — заинтересовалась Рахель. Она увидела рыжий экзотический цветок в лопухах, прищурилась, разглядела мощную шею борца-тяжеловеса и мускулистые натренированные лапы и оценила размеры опасности. — Только яйца? А кур не ворует?

— Их своруешь! — засмеялась хозяйка. — У меня петух боевой, к нему не подступишься! Чисто зверь! Такие шпоры — даже лисицы не суются! Поосторожней с ним!

Кот снисходительно выслушал бахвальство наивной хозяйки и сделал вид, что его это не касается.

Для утренней прогулки была выбрана крепость Нимрод, казалось, парившая в облаках. Эпическое сооружение, воздвигнутое на одиноко стоящем утесе, отрезанное от окружающего ее горного массива глубокими пропастями, казалось, выросло само собой на этой дикой, заросшей чахлым кустарником базальтовой глыбе. Чем ближе подъезжало к ней маленькое дамское «пежо», с натугой взбиравшееся по тонкой полоске асфальта, змеившейся по горным кручам, тем грандиознее казалась величественная постройка.

— Нимрод — это мифический охотник, который бегал по горам? — спросила Джуди, специалист по древнегреческой цивилизации. — Видимо, он умел прыгать через пропасти, ведь только так можно добраться сюда!

— Нимрод — это вавилонский царь-язычник, который всячески притеснял нашего праотца Авраама, верующего в единого Бога, и из-за которого праотец Авраам был вынужден переселиться в землю Ханаанскую, — отчеканила умница-Ясмин, хорошо выучившая в школе историю еврейского народа.

— Погодите-ка! — Рахель наморщила ясный лоб. — Нимрод — это не тот самый царь, что хотел построить знаменитую Вавилонскую башню? Ну ту, из-за которой произошло смешение языков? Что ж, судя по этим громадным каменным блокам, опыт в строительстве у него был немалый!

Замученный крутым подъемом «пежо», отдуваясь, осторожно свернул на узкую выровненную для машин дорожку, огибающую подножие исполинской крепости, и остановился на засыпанной гравием площадке перед входом в заповедник — в полуметре от пропасти. Дамы опасливо подошли к хлипкой ограде, чисто символически отделяющей парковочную площадку от края земли, и, затаив дыхание, глянули вниз — в небо, в легкое облачко, серым туманом проплывавшее под ними. Там, в далекой дымке, виднелись острые верхушки темно-зеленых елей, с пронзительным писком чертили небо ласточки и доносился низкий натужный рык взбиравшегося в горы туристического автобуса.

— Пойдемте, посмотрим в тишине крепость, пока орава галдящих туристов не испортила первозданную тишину. — Рахель потащила подруг к входу в заповедник.

Купили билеты, вооружились книжечками с описанием наиболее важных объектов и истории памятника архитектуры XII–XIII веков. Выяснили, что легендарные Нимроды не имели к сооружению никакого отношения, а во всем виноват великий мамелюк и султан косоглазый Бейбарс (аль-Малик аз-Захир Рукн-ад-дин Бейбарыс аль-Бундукдари ас-Салих, как было написано в проспекте), охраняющий полнощные страны от неверных и построивший стратегический объект в единственном ущелье, соединяющем Шелковый и Соляной пути из Дамаска со Средиземным морем.

Крытыми арками и подземными переходами прошли во внутреннюю часть крепости — к знаменитой арке с арабской, выбитой на камне надписью.

Ясмин, наморщив выпуклый темный лобик, пыталась прочесть кружевную вязь — арабский она учила в школе. Они гуляли среди высоких каменных арок, выдержавших разрушительные землетрясения, шарахались от летучих мышей, мирно живущих в подземных лабиринтах, заглядывали в узкие длинные бойницы, любуясь пасторальными видами, слушали кваканье лягушек в заросшем ряской бассейне XIII века, смотрели на выбитую в каменной плите сетку для игры в шеш-беш, которой стража Бейбарса развлекалась в свободное от дежурства время. Гуляли и думали о том, что «все боится времени, а время боится пирамид». Видимо, не только пирамид.

Наконец поднялись и на высокий донжон — высокую башню, с которой, как и во всякой средневековой крепости, и европейской, и арабской, можно было обозревать окрестности. Еще раз полюбовались бескрайними просторами, в которые уходили синие, как волны, горы, еще раз проследили за полетом громадных орлов — крошечных крестиков в необозримом лазурном небе, плавно, кругами, сносимых в неизмеримую даль. Посмотрели и на грешную землю — тоже не близкую с почти семиметровой башни. Там, далеко внизу, увидели добравшийся-таки сюда туристический автобус — сейчас он мирно отдыхал рядом с малюткой-«пежо». Вгляделись и в группу игрушечных туристов, муравьями направлявшуюся к входу в крепость.